Про армян и украденный телефон
Был вторник. И это совершенно не имеет значения, но является достоверной информацией, как и вся последующая история. Мы договорились встретиться с подругой в кафе рядом с моим домом. Заведение для людей, которым хотелось бы считать себя средним классом. Смысла менять домашние спортивные штаны на выходные я не видела. Собрала волосы в причёску, сразу дающую понять, насколько меня заботит мнение окружающих, отыскала несколько смятых купюр и отправилась к месту встречи. Подруга попала в пробку по дороге, так что я появилась в кафе гораздо раньше. Как обычно проверила помещение — вычислила пути отступления на случай атаки зомби. Выбрала место, заказала зеленый чай и приготовилась ждать. Я сидела спиной к центру зала за одним из небольших столиков, прямо напротив меня через пару метров располагался длинный диван с двумя приставленными столами, рассчитанный на две компании. В правой его части сидела пара армян, мужчина и девушка. Одеты просто, но девушка привлекала внимание южной жгучей красотой. Мужчина взял со стола чайник своими дерзко волосатыми руками и заботливо наполнил чашку спутницы. Сверкнуло обручальное кольцо. Они едва слышно что-то обсуждали и создавали весьма опрятное впечатление. Справа от меня сидела парочка подростков, которые, как я предполагаю, общались друг с другом либо при помощи телепатии, либо через интернет. Потому что за всё время, что я там была, они не произнесли ни слова. Сидели, уткнувшись в экраны смартфонов. Чуть поодаль мужчина изучал газету с таким видом, будто без его участия рынок моментально обвалится и всё, что он может себе позволить, — это на секунду отвлечься от чтения, чтобы отхлебнуть немного кофе. Но не более того. Рядом с ним пожилая женщина со знанием дела уничтожала огромное пирожное. Зал был почти пуст. Я погрузилась в чтение новостной ленты.
Вскоре в кафе с шумом вторглась семья из трёх человек. Сначала вбежал ребёнок лет шести. Мне это сразу не понравилось. Если бы вбежал кто-то лет двадцати, а лучше сорока, было бы гораздо интереснее. Но нет, глупое существо предполагало, что оно самолёт и всем это демонстрировало, имитируя гул турбин и петляя между столами. Следом появилась нервная женщина с густо накрашенными губами, дородная и бесформенная. Кофта с люрексом контрастировала с ее тусклыми волосами и с не менее тусклым мужем, замыкающим шествие. Он был худощавый, низкого роста, одет во всё чёрное. Из-под рукавов футболки виднелись жилистые руки, одной из которых он схватил за ухо пробегающий мимо самолет и отправил его на диван. Вокруг были свободные столы, но женщина предпочла разместиться на мягком. В лучшем городе планеты на тот момент начиналась весна, поэтому погода билась в истерии непризнанного художника и выдавала совершенно разные температуры в течение одного дня. На улице одновременно можно было встретить людей и в пуховиках, и в майках. Новоприбывшие были из первых. Свои куртки они держали в руках. Мужчина отошёл в туалет, его сын пробрался по дивану к краю стола, мать семейства села с ним рядом. Куртки лежали грудой рядом с ней, внушительной частью заходя на территорию соседнего армянского стола. Вскоре муж любительницы люрекса вернулся. «Ты чего?! Жизнь не учит? Поэтому у тебя мобилу и украли! Тут же эти!» — раздраженно сказал он и указал пальцем на куртки, а потом сделал кивок в адрес армянской четы и округлил глаза. Южная красавица залилась краской и положила свою ладонь на ладонь мужа, сжавшуюся в кулак. Мать передавала вещи сыну через себя на другой край дивана. Мужчина с газетой зачем-то придвинул потрепанный дипломат поближе к себе. Подростки оторвались от смартфонов. Пожилая женщина отодвинула от себя пирожное и с грустью смотрела в никуда. Недовольный мужчина сел напротив сына и продолжил ворчать. Я злилась.
Как они обрели друг друга, эти родные души? В каком инкубаторе им привили эту ограниченную ненависть? Из какого столетия переместили в современный мир? Я в красках представила их свадьбу, отчего-то в американском стиле – с цветочной аркой и священником.
— Согласна ли ты, расистка, взять в законные мужья этого человека, который никогда ничего не добьётся и будет винить в этом тебя и вашего ребёнка?
— Да! Я согласна!
— Согласен ли ты, ксенофоб, взять в жёны эту женщину и не ценить её ни в горе, ни в радости, растрачивая дар жизни день за днём на однообразное животное существование?
— Согласен.
— Объявляю вас отвратительной семьёй! Можете начинать сообща ненавидеть весь мир!
Могу ошибаться, но полагаю, что примерно так там всё и было. Я встала, взяла сумку, подошла к армянам и вкрадчиво, но достаточно громко поинтересовалась: «Простите, вы не посмотрите за моими вещами пару минут? А то тут эти!» — я мастерски повторила мимику отца семейства и сделала кивок в его сторону. Южная красавица заулыбалась. Её муж пододвинул стул для сумки и пообещал, что глаз с неё не спустит. Подростки вернулись к смартфонам. Мужчина с газетой коротко хохотнул. Женщина придвинула к себе пирожное. _Эти_ силились понять происходящее, но не могли. Я ушла в туалет.
Вернулась — ни сумки, ни армян.
Шучу, конечно же. Все на месте. Говорю: «Спасибо вам». Девушка чуть кивает и отвечает: «И вам». Я села за столик, через несколько минут приехала подруга. И если бы люди умирали от нехватки скучной информации о чужих отношениях, то в тот день она спасла бы мне жизнь или вовсе сделала бы меня бессмертной. А ещё позже наступил первый по-настоящему весенний вечер. Для всех наступил, без разбору. Наполнил город ароматом трав и шелестом коротких юбок. И было много смеха и тепла.
И я всё думаю, что та женщина до сих пор, наверное, не может доесть своё огромное пирожное.
